Дягилевский фестиваль: Травиата

Diaghilev Festival: Traviata

Лёд и пламя пермской «Травиаты» в постановке Роберта Уилсона

«Травиата» Джузеппе Верди в постановке режиссёра Роберта Уилсона и дирижёра Теодора Курентзиса стала одним из главных событий Дягилевского фестиваля за все его «теодоровские» годы. В Пермь на показы устремились столичные критики и любители оперы. Наверное, никогда еще в пермском аэропорту не встречали такое количество частных самолетов по поводу оперной премьеры. Умопомрачительная красота аскетичных, как будто замороженных уилсоновских мизансцен удивительным образом сошлась с пламенной, детализированной и страстной трактовкой Теодора Курентзиса. А для сопрано Надежды Павловой премьера этой «Травиаты» стала настоящим триумфом и положила начало ее международной карьере на лучших сценах мира.

Спектакль создан в копродукции с датской компанией «Unlimited Performing Arts», австрийским театром «Landestheater Linz» и люксембургским «Théâtres de la Ville de Luxembourg».

Подписаться на рассылку

Действующие лица и исполнители

Виолетта Валери

Альфред Жермон

Жорж Жермон

Флора Бервуа

Доктор Гренвиль

Над спектаклем работали

Музыкальный руководитель постановки и дирижер

Теодор Курентзис

Режиссер

Роберт Уилсон

Сценография и свет

Роберт Уилсон

Режиссер-репетитор

Никола Панцер

Костюмы

Yashi

Хормейстер-постановщик

Виталий Полонский

О спектакле

Трудно себе представить, что захватывающая и безусловная красота спектаклей Роберта Уилсона в начале его карьеры считалась радикальной и возмутительной, а сам он находился в статусе infante terrible даже в драматическом театре. Звездой оперной режиссуры Роберта Уилсона сделал Жерар Мортье, один из самых успешных оперных продюсеров нашего времени, предоставив американскому режиссёру-формалисту площадки Зальцбургского фестиваля в 1990-х. А уже в «нулевых» Мортье открыл Парижу и Мадриду Теодора Курентзиса и, наконец, в 2010-х он возглавил попечительский совет Дягилевского фестиваля. Именно поэтому постановка посвящена его памяти.

Теодор Курентзис очень нетривиально подходит к романтической музыке Верди, смотря на эти великие партитуры XIX века скорее из предыдущих эпох барокко и классицизма, нежели из сегодняшнего дня. Его Верди — нервный, детализированный, полный внезапных динамических контрастов, то разгоняющийся до барочных скоростей, то почти замирающий в воздухе. Все это, казалось бы, полная противоположность режиссёрской поэтике Роберта Уилсона, вычищающего все лишнее, концертирующего и мизансцены, и жесты, и сценографию в чистый, минималистичный знак, иероглиф. Напряжение в спектаклях Уилсона возникает как раз из необходимости держать графику этих барельефных мизансцен в самых эмоциональных моментах. Но в пермской «Травиате» два таких разных подхода — дирижёрский и режиссёрский, удивительным образом совпали и создали спектакль, уже на премьере признанный шедевром.

Это признание произошло еще и потому, что у Уилсона и Курентзиса была Надежда Павлова — не только идеальное сопрано для этой сложнейшей партии, но и фантастически убедительная актриса, умеющая телом существовать в замороженных и графичных мизансценах Уилсона, а голосом — вместе с горячечной и сверхдетализированной трактовкой Курентзиса. За эту роль Надежда Павлова получила «Золотую маску».

Её Альфредом Жермоном стал испанский тенор Айрам Эрнандес. А в роли его отца, Жоржа Жермона, выступил греческий баритон Димитрис Тилиакос.

Теодор Курентзис, художественный руководитель Дягилевского фестиваля, музыкальный руководитель и дирижёр оперы «Травиата»:

— Я неоднократно работал над «Травиатой» Верди и каждый раз нахожу там новые смыслы. В этот раз мы поставили себе задачей добиться аутентичности в прямом смысле этого слова: очистить музыку от слоя интерпретаций, избавиться от представлений, навязанных нам традициями и восстановить оперу такой, как ее видел Верди. А он был очень щепетилен во всем: от нюансов партитуры до подбора солистов. Источников множество: и письма композитора, и материалы о премьере, о ее подготовке. Эта цель перекликается с подходом режиссёра Боба Уилсона: он тоже трактует спектакли вопреки сложившимся традициям оперы середины XX века.

Никола Панцер, ассистент режиссёра:

— Роберт Уилсон, с которым я работаю с 1988 года, развивает свою идею театра, театра абстрактного, очень отличного от психологического. Происходящее на сцене не имеет ничего общего с естественностью, с «нормальной жизнью», а всем элементам спектакля придается одинаковое значение: и музыке, и тексту, и свету, и движениям — очень формальным, но очень осмысленным. И каждый из элементов создает полотно спектакля на своем уровне: наслаиваясь, они создают объемную картину. Причем зрителю дается свобода трактовать эти комбинации по-своему. Уилсон никогда не навязывает свою точку зрения, не говорит «Что это?», он только ставит этот вопрос, но никогда на него не отвечает, предоставляя это право аудитории.

Текст Ильи Кухаренко